Небольшое селение Алмало находится в 25 километрах от Махачкалы. Нурия, невысокая худенькая женщина лет пятидесяти, пришла на встречу с корреспондентом «АиФ Дагестан» рассказать о том, как ушёл её старший сын, и что его погубило. Она говорит то быстро, сбивчиво, то медленно, выбирая слова, теребит рукой кончики повязанного на голове платка, а сухие, будто высохшие от слез глаза, горят беспокойством.
Остались без отца
– Нурия, расскажите о вашей семье и о старшем сыне, как он рос, как учился, работал, жил?
– У нас с мужем родилось шестеро детей – три сына и три дочки, муж работал в управлении сельского хозяйства района, я с детьми нянчилась. Вообще-то я по образованию учительница, но так получилось – декрет за декретом – и на постоянную работу я так и не вышла. Все эти годы подрабатывала на рынке. Старшему сыну Исламу было 17 лет, младшей дочери – 5 лет, когда мой муж заболел. Оказалось, у него был рак четвертой стадии. Врачи помочь не смогли. Через полгода его не стало.
Младшая дочка у меня родилась с эпилепсией, врождённым внутричерепным давлением. Из-за того, что отца не стало, все его обязанности легли на плечи Ислама как старшего сына и мужчины. У нас была скотина, он её выгонял утром, загонял вечером, убирал за ней. Помогал мне, на базаре сидел, коров доил, младшую дочь в школу возил. И очень справедливый был. При этом учился он очень хорошо, грамотный мальчик был. Находил время, чтобы заниматься спортом, четыре года на футбол ходил.
Потом в армию пошёл, год отслужил, когда домой вернулся — женили его, двое детей родились, вон во дворе бегают.
Был очень упорным. Примерно 7 лет назад купил машину в рассрочку, каждый месяц платил за неё исправно. Работал таксистом по ночам, и летом и зимой, чтобы заработать. Один раз зимой попал в аварию из-за гололёда. Отремонтировал её и снова вышел таксовать в такую же погоду. Я ему сказала: «Не выходи, с голоду умираешь, что ли?» Но он всё равно поехал, хотел, наверное, копейку заработать, чтоб долг отдать. Через два дня опять попал в аварию – капот, лобовое стекло разбил… Очень расстроился. Я ему сказала: «Не переживай, главное, что живой! В такой холод надо дома сидеть».
Мне кажется, он до последнего момента вообще не думал никуда уезжать, потому что незадолго до своего исчезновения он мне говорил: «Мама, если я весной две комнаты начну строить, ты же мне поможешь?» Я ему сказала: «Ты начинай с фундамента, а потом я тебе помогу!»
Ему 26 лет было, когда он на эту дорогу встал. Работа была, машина была, ответственный, но, несмотря на это, всё равно увлёкся религией.
Вербовщики из Интернета
– Как началось увлечение старшего сына религией, и как вы поняли, что он исповедует нетрадиционный ислам?
– Началось с того, что он много общался в смарфоне, в Интернете с единомышленниками, начал учить Коран, намазы делал. Я на работе бывала, не замечала или не обращала внимания. Он сидел в Интернете, я так думаю. Общался с единомышленниками. Известно, что они постепенно отделяются от наших, других ребят. И где-то за полтора года он очень изменился, стал совсем другим, начал нас учить религии, объяснять, что мы всё не так делаем…
Когда по телевизору говорили, что в Сирии война идёт, то он начинал нервничать сильно. Мол, плохо с мусульманами поступают. Я ему говорила: «Здесь нет, что ли, мусульман?» Ему это все говорили. И братья говорили, и друзья говорили, что он на неправильном пути, что так нельзя. Но он не послушался, он же – настырный был и настолько увлечён своей религией, что не слышал ничего. К примеру, в семье часто были разговоры о религии. Второй сын Ахмед, на два года младше, говорил ему: «Это не так, то не так!», а он отвечал своё. Я тоже пыталась сказать, что как это – наш Пророк один, наш Аллах один, о чем вам спорить… Но нет. Ему уже внушили, и поэтому, когда Ислам начинал говорить, стычки начинались дома. Из-за этого мы ругались, говорили ему – так нельзя, этак нельзя! Но, скажу честно, я всерьёз к происходящему не относилась, думала – пройдёт это, даже не подозревала, что он настолько глубоко погрузился в своё учение. Это сейчас, когда время прошло и страшное случилось, я постоянно назад оглядываюсь и думаю, когда и где я упустила.
Уехал на войну
– Когда вы поняли, что он уехал в Сирию? Он сам знал, что едет на войну?
– Сначала я ничего не понимала. Он мне сказал, что в город куда-то едет. Он старший сын, я ему полностью доверяла, не могла поверить, что Ислам может куда-то уйти, уехать, оставить своих братьев, сестёр, бросить своих сыновей. Поэтому я долгое время даже не верила в то, что происходит.
Всё было так неожиданно. Он уехал, не попрощавшись и ничего не сказав, в два часа дня. Я ему в тот день звонила, думала, что он работает в городе, и когда будет обратно ехать, привезёт мне нужное. Телефон был выключен. Он просто исчез. Три-четыре месяца о нём ничего не слышала, не знала, что и думать. Очень нервничала, что его нет, переживала, всех знакомых расспрашивала. Представляете, как бывает, когда сын пропадает у матери! Очень было тяжело! Я на лекарства подсела, постоянно пила успокоительные, чтобы не нервничать.
А потом он мне сам позвонил и сказал, что учится в Турции. Я ему говорю: «Что ты там делаешь? Возвращайся!» А он мне и отвечает: «Знания я там получаю!» Я тогда ещё надеялась, что он действительно учится. Я как мать не хотела верить в плохое, только про хорошее думала, надеялась. Знаете, он – неплохой человек. Он порядочным был, на нём весь дом держался. За сестёр, за братьев и за меня он отвечал как мужчина, настолько был хорошим мальчиком. И я не думаю, что он уехал воевать, потому что хотел что-то плохое делать. – его обманули. Он думал, что он за справедливость едет воевать, за мусульман, за Аллаха. Он ведь мне так и не признался, что в Сирию едет. Наверное, не хотел, чтобы я узнала это, боялся, что я его отговорю. Не думал, что умирать едет…
Ничего не осталось
– Что бы вы хотели как мать, которая осталась без сына, сказать в адрес вербовщиков, людей, которые обманывают нашу молодежь?
– Я бы хотела, чтобы тот человек, который моего сына завербовал (говорят, его Муслим зовут, и сам он из Египта), как отец почувствовал, как мне тяжело. Как я потеряла своего сына, так и он, чтобы то же самое пережил и испытал. Вот этого я хочу. Чтобы через то, что мы прошли, – вся моя семья, мои дочери, мои сыновья, чтобы у него тоже вот так было – вот этого хотела бы я. Это было бы справедливо.
– Что нужно делать, чтобы молодые люди сегодня не следовали за религией в другие страны, чтобы они жили дома и занимались мирными делами?
– Беда в том, что их специально вовлекают в чужую войну. Это делают подготовленные психологи, специалисты. Но там же всё обман! Он думал, что ушёл ради мусульман… Но ведь здесь тоже живут мусульмане, и наши мальчики нужны нам, своим семьям, своему народу – а не каким-то чужим людям за тридевять земель. Всё, что ему говорили, всё, что рассказывали, – всё было враньё, его обманули! Наших мальчиков там просто истребляют. Я так думаю и говорю как мать.
Надо, чтобы окружение было хорошее у детей. Чтобы родители старались найти общий язык с сыновьями, дочерьми, чтобы те не искали, где им будет лучше. Я хочу сказать молодым ребятам, молодым девушкам, которые думают, что где-то там есть другая жизнь. Это неправда, что там – далеко, всё хорошо. Хорошо там, где твои родители, братья, сёстры, родственники!
Увы, ничем я не смогла помочь своему сыну. Я даже ничего не смогла узнать о том, где он был, что делал, как погиб, нет его – даже тела нет. Не могу даже пойти к нему на могилу – рассказать о своих трудностях, поговорить со своим сыном. Хотела бы – а некуда идти, ничего нет. Хочу обратиться к молодым ребятам – не делайте так. Не заставляйте своих матерей жить такой жизнью, не огорчайте своих сестёр, не бросайте своих дочерей, своих родственников, отцов, любимых, близких людей… Всё, что там творится, – это всё обман.
Любовь длинною в жизнь: Свадьба через 48 лет 
Женщина с ведром. Как доярка из горного Дагестана одна справляется с фермой 
Махачкалинскому бродяге Вагиду Абдуллаеву помогли вернуться на родину 
Я не кровожадный: На что готовы художники ради вдохновения?