Несколько лет тому назад тоже я говорила с Абдуллой о его сыне. Это не просто для него и для собеседника.
Сын Абдуллы, если так можно назвать, в нашем обществе считается одним из заблудших. Таковым его считает и сам отец. Гаджи – это единственный сын в семье. Потеря единственного ребенка большое горе для родителей. А потеря так, как это произошло с Гаджи – это боль, которая не утихает с годами. Сердце Абдуллы обливается кровью и сегодня, непросто ему говорить об этом даже через годы. До сих пор отец с матерью ищут, где ими была допущена ошибка, что они не доглядели, ведь все делалось для счастья единственного сына. Абдулла Фаталиев – десантник, участвовал в Чехословацких событиях (операция "Дунай"), человек, который прошел Афганскую войну, 1999 году принимал участие в защите республики от бандформирований, знает о боли и страданиях, может служить примером для подражания подрастающего поколения. А он сегодня, будучи заместителем начальника штаба "Интербригады" народного ополчения, полковником кадетского корпуса, ходит по школам и от третьего лица рассказывает детям о своей истории и делает все, чтоб дети из других семьей не попали в сети терроризма и экстремизма.
Четыре года прошло, как в Сирийском городе Ракка убили Гаджи – сына Абдуллы. Смириться с тем, что такое произошло с единственным сыном, непросто, но что поделать – такова действительность. И сегодня, говоря о сыне, у Абдуллы мокрые глаза, хотя это мужественный человек.
- Прокручивая все в голове, прихожу к выводу, что были ошибки и с моей стороны, в первую очередь – доверие. Он учился здесь, в медакадемии, здесь же работал я (ред. - Абдулла работает заведующим сектором в "Центре культуры» Дагестанского государственного медицинского университета, народный артист Дагестана) он был перед глазами все время … это и подвело. Я доверял ему, он не вызывал у меня никаких подозрений. Был уверен, что мой ребенок не попадет под чужое влияние. Для меня было большим потрясением еще тот первый случай, когда он, будучи студентом, потерялся почти на месяц.
После этого мы с ним много говорили, были обещания и уверения, что такое больше никогда не повторится. Я тоже поверил мужскому слову. С ним в первый раз было трое парней – тоже студентов медакадемии. Все трое сыновья военных. Все трое учились хорошо. Отец одного из парней уволился с работы, чтоб держать сына под контролем. Его сын окончил академию, ординатуру, теперь он работает, хороший врач. Я думаю, отец этого парня поступил правильно. Теперь я понимаю, что мне тоже нужно было так же поступать. Я тоже должен был уволиться и находится рядом с заблудшим единожды сыном. Тот жив и стал хорошим врачом, а наши сыновья погибли в Сирии.
Теперь я дедушка трех внуков, старшему 8 лет, среднему – 5 и младшему – 4 года. Мои внуки, дети единственного сына находятся в Сирии. Невестка очень редко звонит мне, я не могу сдержать эмоции и ругаю ее. Она звонит своей матери и моей жене. Все время получаем их фотографии оттуда. Вижу фотографии, а прижимать к груди внуков нет возможности.
Старший внук Абдурахман родился здесь и является гражданином России. Мы очень старались и стараемся хотя бы его оттуда вывезти. Невестка не соглашается. Сама приезжать в Россию боится.
С целью забрать хотя бы Абдурахмана оттуда, я бегал и бегаю по сей день. Оказалось, документы старшего внука и паспорта сына и невестки остались здесь. Поэтому есть очень большая надежда забрать мальчика. Очень помогает Уполномоченный по правам ребенка в Республике Дагестан. Но какой толк?! Не соглашается невестка.
- Я надеялась, что детей удастся забрать, ведь из лагерей Сирии вывозят граждан России…
- Говорили, что в мае вывезут детей из Сирии, из-за коронавируса не получилось. Вот в конце августа тоже вывезли детей оттуда. Мы связались с Айшат с надеждой забрать ребенка. Невестка не соглашалась, говорила: дети останутся с ней. Возвращаться она хочет, но боится, что здесь ее посадят в тюрьму. Я пытался ей объяснить, что до достижения ребенком 14 лет ее не посадят. Она не верит, говорит: "За что меня должны судить, я всего лишь перешла границу и то не нашу". Я прошу ее, чтоб она хоть старшего ребенка отправила, она не соглашается, говорит, что ребенок плачет и не хочет с ней расставаться. Я попросил уговорить невестку ее же родителей и Уполномоченного по правам ребенка в Республике Дагестан. После долгих уговоров согласилась отпустить первенца.
Мы предупредили, что в 9 часов утра автобус подъедет в лагерь и будет ждать только час. Ждали, считали дни и часы, но увы… Вот уже подошло время, когда в лагерь должен подъехать автобус, а невестка не поднимает телефон и не отвечает на смс. Целый день писали, звонили. Не ответила. В 12 часов ночи позвонила и сказала, что они находятся не Аль Холе, а в Роже. Что тут скажешь….
Сегодня ребенок был бы со мной. Мы так ждали этого момента, оформили опекунство, подготовили для него комнату…
Что и где перепутали не ясно, но мальчик с другими детьми не был отправлен в Россию. Уполномоченный по правам ребенка в Республике Дагестан предупреждала нас, что бывают случаи, когда матери передумывают накануне отправки. Не знаю, как и что помешало, мальчика не отправили…
Они живут в палаточном лагере, ООН создал все возможные условия. По словам невесты, их снабжают всем необходимым. Судя по фотографиям, дети тоже не исхудавшие.
Она не понимает, почему на нее должны завести уголовное дело, если она никакого преступления не совершала. Ей трудно понять, что поездка за мужем в Сирию является фактом несоблюдения закона РФ.
- На ваш взгляд, где была допущена ошибка Вами?
- Я был воспитан в советском духе. Так же старался воспитать сына тоже. Учил его так же, как учили и меня в свое время. Старался все держать под контролем, брал везде с собой: и на свадьбу, и на соболезнование. Единственный сын, не нуждался ни в чем. В Советское время особо остерегаться было нечего, а теперь много соблазнов – наркотики, негативное влияние. Я подумал: лучше будет, если его приобщу к религии. Так и сделал.
Ничего не предвещало беду. Парень вырос, все о нем отзывались хорошо, да и мы с женой были рады за него. Поступил в медакадемию. Вдруг ни с того ни сего отпустил бороду. Мне это не понравилось. Поругал, заставил побрить. Он вроде всегда перед моими глазами, он учится в медакадемии, я работаю там же, всех его друзей знаю. Вдруг потерялся!? Начали искать, расспрашивать, узнали, что вместе с ним потерялись еще двое студентов. Куда только мы не обращались, где только мы не были, не спали, не ели, всех на ноги подняли, к президенту республики пошли, у министра МВД были, по телевидению выступали, искали по всей республике. Нашли в Хасавюрте. Около месяца держали в мечети, хорошо "обработали" мозги, агитация была сильная. Когда их привезли, родители тех парней обняли своих сыновей, а я ударил со словом "не достоин". Много было материнских слез, много было откровенных разговоров, поклялся на Коране, что больше такое не повторится.
Закончил академию, устроился на работу в хирургическое отделение второй городской больницы, очень хотел получить навык операций, были планы устроиться в госпиталь ветеранов. А пока готовился ехать на учебу в ординатуру. Должен был ехать в Москву 30 августа, прием в академию Пирогова был 13 сентября. Пошел на последнее дежурство в больницу, мы тоже, ничего не заподозрив, согласились. Утром к нам не пришел, обычно заходил. Думали, что пошел к своей семье и спит. Днем в 14 часов позвонили, телефон ответил, что абонент вне зоны действия сети. Тут тоже подумали, что отключил, пока спит.
У меня появилась тень подозрения, я тут же отогнал ее. Даже тени подозрения не хотел дать место, хотелось верить, что все хорошо. Вечером после работы прихожу домой, смотрю, жена и невестка плачут. Спрашиваю: "Что тут такое случилось?!". Невестка отвечает, что Гаджи уже в Сирии. Он отправил ей смс: "Прости, я уже в Сирии". С тех пор мы его не видели…
Я тут же начал расследовать, как он туда попал, как будто это поможет его вернуть. Выяснилось, что он отсюда добрался в Москву, из Москвы в Киев. В Киеве на таможне ему даже сказали: " Молодой человек, вы, зря туда отправляетесь, оттуда еще никто не возвратился". А он ответил: " Я возвращусь". Это он потом по телефону нам это рассказал.
- Он ходил в мечеть?
- Ходил в мечеть на Малыгина и на Котрова. Я ему запретил ходить туда. Однажды я забрал его оттуда на глазах всех прихожан, ругая перед всеми.
- Друзья подозрительные были у него?
- Не было. К тому времени он был женат, уже рос малыш. Он увлекся аквариумами, ремонтировал компьютеры, помимо больницы был неплохой заработок. Я тоже был рад, что он талантлив. Никаких признаков не было. Он роды жены даже сам принял, не дожидаясь приезда "скорой помощи". Был полностью поглощен семейной жизнью и работой над собой. Все шло хорошо. Поэтому мы особо не тревожились, когда он после дежурства не зашел к нам. Он человек взрослый уже, семьянин. Держать каждый шаг под контролем тоже, думали, не очень правильно. Ведь он дал слово…
- А как он объяснил свой отъезд?
- Через неделю он все же позвонил мне, сказал: "Прости отец, я ошибся и очень сожалею, что поступил так". Я кричал, ругался, почему он туда поехал, как он мог бросить свою семью – жену и сына, родителей, предал Родину. Сказал, что никогда не прощу ему этого. Он ответил: "Я Родину не продал, я родителей предал. Я за Родину жизнь отдам". На что я ответил "Сын мой, родителей предать и Родину продать – это одно и то же".
Тлелась надежда, что тут же вернется. Когда я спросил, как он там. Он сказал, что очень сожалеет, что поехал. "Здесь все оказалось не так, как говорили. Обратной дороги нет, если я попытаюсь вернуться, меня посадят". " Не посадят, я сделаю все, что смогу, подключу всех и вся, ты никому плохого не сделал, ты никого не убил, ты только прибыл туда». Он сказал: "Отец, я не приехал сюда людей убивать, буду лечить людей, я здесь работаю по профессии". Когда бы он не звонил, я с ним ругался. Он начал звонить к матери. Когда мы все же настояли на том, чтоб он рассказал, кто его уговорил поехать туда, он признался, что уговорил его сокурсник Марат. Марат, видимо, там исполнял функции министра здравоохранения ИГИЛ. Он был очень грамотный парень, хорошо владел английским и арабскими языками. Марат туда поехал раньше, когда учился в ординатуре в Москве. Тот и моего уговорил приехать, помочь, т.е. исполнять функции заместителя министра. Гаджи рассказал нам, что работает в госпитале хирургом, сказал, что привозят много раненных, большинство из них дети.
Всем ясно, оставаться в живых в местах, где все время бомбят – большая удача. Не улыбнулась удача Марату тоже, бомба взорвала машину, на которой он перебирался. Нам об этом рассказал Гаджи. Мы долго думали, как известить родителей Марата об этом. Не смогли сказать как есть, сказали, что пропал без вести. На войне часто пропадают люди. Только после смерти Гаджи, мы смогли им признаться, что их сын тоже погиб.
- А как погиб Гаджи?
- Он ездил в командировки по разным больницам. Когда вернулся домой, замок оказался испорчен. Решил подчинить и отправился к соседу за инструментом. Сосед же попросил осмотреть его больную дочь. После починки двери оставил записку дома для жены и отнес инструмент соседа. Осмотрел больную дочь соседа, и они направились во двор. В это время начала бомбить американская авиация. Снаряд от бомбы задел Гаджи, его затащили в соседний подъезд, чтоб спасти от бомбежки, но начали бомбить и дом, в котором они спрятались. Там и погиб Гаджи.
- А как вы узнали об этом?
- Жена Гаджи Айшат рассказала. К этому времени и она перебралась в Сирию. У них там родился уже второй ребенок, и она ждала третьего. Гаджи погиб 15 апреля, она позвонила только 21 апреля. Не знала, как нам об этом сообщить. 5 дней мы не знали о смерти нашего сына.
- Айшат как там оказалась?
- Он позвал ее туда за собой. Она пришла и сказала, что Гаджи хочет видеть сына и зовет ее. Он заявила, что поедет в Турцию, но не в Сирию. Мы с женой были категорически против. Мы говорили, если она хочет видеть мужа, пусть поедет сама, а сына оставит здесь. Она полетела в Турцию и взяла сына с собой. Не ходил провожать, я был против. Был против и отец Айшат, но мать сказала: жена должна быть рядом с мужем.
Мы были готовы на все, чтоб вытащить сына из этой бойни. Готовы были купить им дом в Турции, чтоб они спокойно жили. Сын сказал, что к нему приставлены два охранника, и ему не позволят отлучиться теперь. Видимо, в свое время оттуда сбежало много медицинских работников, а доктора были очень нужны. Поэтому к каждому врачу приставили охрану. Они уже два с половиной года находились там.
- После смерти Гаджи его жена не изъявила желание покинуть Сирию?
- Она хотела вернутся, говорила: "Я хочу приехать, заберите всех вместе". Как я понял, она и тогда боялась, что после возвращения ее посадят в тюрьму. Я ей говорю: "Это лучше, чем убьют тебя с детьми". На что она ответила: "На все воля Аллаха". Я уже и морально, и материально настроился поехать туда и забрать хотя бы внуков. Отец Айшат тоже всячески помогал мне. Но она нас останавливала, она не соглашалась. Сказала, что о ней заботятся – еду приносят, свет включают, когда не бомбят.
- Студенческие и школьные друзья Гаджи приходят к вам?
- У него были очень хорошие друзья. Они приходят, интересуются, спрашивают нужно ли нам что.
- Я узнавала, вы Гаджи не баловали, воспитывали в лучших традициях…
- Это боль не утихнет никогда. Теперь, когда время прошло и анализируешь каждую минуту, осознаешь, какие были, возможно, недочеты и упущения. Думаю, я виноват, где-то какой-то момент прозевал. Мне говорили, что если на обработку попал один раз, из их рук вытащить ребенка невозможно. Я видел много примеров, как люди одумались, и верил, что мой ребенок тоже одумался.
- Были у вас в семье разногласия или несоответствия религиозных взглядов?
- Религиозных разногласий у нас сыном не было, возможно, были такие незначительные разногласия внутрисемейные. Он высказывал недовольство по экономическим вопросам, зарплатам госслужащих и особенно врачей, по выплатам пенсий, высказывался много о растущей коррупции.
- Говорил плохо о правоохранительных органах?
- Нет. Я всегда приводил ему пример его деда, заслуженного чекиста. Он хвалил советский строй, говорил, что тогда был порядок, гордился выходцами из Согратля братьями Толбоевыми.
- Что бы вы посоветовали родителям, которые тоже тревожатся, как бы их дети не попали под влияние радикальных идеологий?
- Я скажу из своего опыта. Не думал, что мое дитё пойдет таким путем. Мы все хорошее видим в наших детях, для родителей его чадо всегда право. Если вы заподозрили в поведении ребенка малейшее изменение, тут же все силы и время посвятите ему. Наших детей начинают обрабатывать именно в то время, когда по возрастным изменениям они начинают отдаляться от родителей. Эти люди знают, какое время нужно "лепить" своего "бойца". Поэтому будьте всегда начеку. Приучите юнца тому, что родительский контроль является благом для него же.
