На днях в фонд позвонил родственник новой больной. Ей около 65 лет, диагноз с неутешительным прогнозом установлен почти пять лет назад.
Как и многие пациенты, обращающиеся за помощью к нам, прошла полный курс лечения. На сегодняшний день, согласно обследованиям, дальнейшее лечение(химиотерапия, облучение и проч), в силу тяжести состояния и распространённости процесса, ей не показано.
Сын расспрашивал о возможностях облегчения её состояния и спрашивал, когда можно больную положить в хоспис.
Спросила, хочет ли его мама лежать там. Он удивился.
— Я не спрашивал. А разве можно ухаживать за ней дома?
— Спросите и перезвоните нам.
На следующий день был получен ответ.
«Мама , оказывается, хочет оставаться дома.»
Сколько их было — таких больных. Тех, которых успели спросить и тех, кого даже не спрашивали. Тех, кто хотел умирать дома.
Я хорошо помню женщину, которая твердила только об одном — уйти к Богу в стенах, к которым привыкла.
Ей было 49 лет.Помню её светлые волосы, едва отросшие после последней химии. Потерянный, усталый взгляд. И слова, обращённые к нам, сказанные очень ровно и очень спокойно.
— Когда болит, я кричу. Ничего не могу поделать с собой, это непроизвольно. Пока получала препарат — было очень терпимо, я поэтому и выписалась. Мы не знали, что не будут обезболивать дома. Кричу, а дочка плачет. Мне её жалко, потом говорю — простите меня. Я не хочу их пугать.
На руках у неё сидела большая серая кошка и прижималась к плечу больной.
— Я сплю сидя. Муж сделал мне полукровать из шезлонга. Так меньше болит. В больницу не хочу. Хочу быть у себя дома. Даже если это конец.
Мужу говорю — посмотри как красиво из окна. Когда подходишь к концу — ценишь это. Не задумывалась об этом раньше. Сделайте так, чтобы я осталась дома.
Этой больной удалось помочь. Одной. В городе, где она проживает — их 524. В других городах и поселках — ещё больше.
Надеюсь, что и их просьбы о помощи будут услышаны.
Хосписы в Москве рассчитаны на 30 коек. Это сделано и с целью того, чтобы сделать условия в них приближенными к домашним. В Первом московском хосписе палаты обустраивают под нужды и потребности больных, опять же приближая условия к домашним. Больные могут взять с собой фотографии и вещи, к которым привыкли. Родственники так же могут пребывать с пациентом — не столько из за помощи, сколько из за той близости и заботы, которую, кроме них, не может дать никто.
Одно из правил работы с обречёнными — прислушиваться к их просьбам. А если просьба — остаться дома?
В нашем городе полноценная бесплатная выездная служба работает только в одном хосписе — Первом.
«Хоспис на дому» — понятие , не знакомое большинству из умирающих и их близких.
Сегодня стоимость койки в стационаре ПМХ в течение суток это порядка 8 тысяч рублей, в эту сумму входит и медикаменты и питание и амортизация помещения оплата труда персонала и все расходные материалы, Стоимость одного визита, даже если это визит врача, а не медсестры, с учетом медикаментов, менее 1 тысячи рублей. За рабочий день каждый сотрудник выездной службы совершает
Обеспечивая полноценную помощь на дому, хоспис дает возможность родственникам пациентов вернуться на работу. По данным ВОЗ, за каждым из больных ухаживают
Согласно объективным научным исследованиям по вопросу о том, какого вида помощь люди хотели бы получить в финальном периоде своей жизни, от 50% до 75% опрошенных предпочли бы закончить жизнь в домашней обстановке под наблюдением специализированных служб
Но, если мы говорим о доступности паллиативной помощи всем слоям населения, о которой, слава Богу, с этого года уже написано в новом законе о Здравоохранении, то почему в остальных хосписах городов России таких служб или нет или они выполняют только часть функций?
Почему получается так, что больной не попавший на патронаж Первого хосписа, вынужден нанимать дорогостоящих сиделок и испытывать чувство вины перед своими близкими? Почему те, кто не может оплатить сиделок, бросают работу и посвящают себя умирающему члену семьи, отчаиваются и страдают не меньше, а порой больше, чем сам больной?
Выездные бригады обслуживают не только больного, но и его семью. Они обучают родственников уходу за больными. Готовят их к уходу близкого человека. Поддерживают семью после смерти.
Но главное — выполняют последнюю просьбу больного и его семьи — уйти в достойных условиях, в своём доме.
Это оправдано не только с человеческой точки зрения. Экономически стоимость посещения выездной бригады почти в три раза дешевле пребывания в стационаре. К сожалению, наше общество до сих пор не приняло того, что в роли больного мы можем оказаться сами. И не видя и не реагируя на нужды уходящих из жизни, мы обрекаем и себя на навязанные другими условия. Умирающие, безнадёжные больные их близкие, в подавляющем большинстве, брошены как ненужный груз и предоставлены самим себе. Они не нужны.
В мире выездная служба является «сердцем хосписа», и вокруг неё строится стационар. Госпитализация осуществляется по трём принципам — некупируемый на дому болевой синдром, невыносимые для больного социальные условия и предоставление отдыха для родственников. В большинстве других случаев, уход может осуществляться на дому.
В России — очередь в хоспис. Это так же страшно, как и их отсутствие.
В одном письме сын умершего в муках больного написал мне «Лиза, поверьте, в нашем городе люди тоже заслужили хоспис.»
«Отмучился» — это слово есть в других языках?
| Елизавета Глинка Исполнительный директор фонда «Справедливая помощь», врач паллиативной медицины, блоггер |
В Дагестане проводят искусственное оплодотворение при наличии обычного медицинского полиса 
Все больше дагестанцев психологически зависимы от социальных сетей 
Дагестанские пациенты стали очень невоспитанными 
К дню рождения Ленина: мифы и легенды партийной истории