В российском массовом сознании Кавказ ассоциируется с экзотикой. Высокие горы, орлы и бурные реки соседствуют в этом образе с бережно хранимыми традициями предков и особой культурой общественных отношений.
В действительности дело обстоит несколько иначе, хотя орлы, горы и реки остаются на прежних местах. Что касается кавказских обычаев и традиций, то они рассыпаются под натиском глобализации точно так же, как это уже случилось в «русских» и других национальных российских регионах. Все более заметно, как «особенности Кавказа» становятся эдакой крапленой картой, в нужное время предъявляемой федеральному центру местными элитами.
Некоторые эксперты, не говоря уже о рядовых гражданах, до сих пор верят, что общественные отношения на Кавказе регулируются сложными внутренними схемами, основанными на кровном родстве. Безусловно, отдельные пережитки этого еще сохраняются. Но если сравнить наши дни с ситуацией хотя бы десятилетней давности, становится очевидно, что регион стремительно утрачивает былую самобытность. К добру или к худу этот общероссийский и, шире, общемировой процесс? Об этом можно спорить, но переломить тенденции планетарного характера вряд ли возможно.
Считается, что кавказцы обычно руководствуются архаичными местными обычаями, а не российским законодательством. Однако демонстративное игнорирование законов явно заметно разве что на дорогах. Большинство водителей в принципе не обращает внимания ни на пешеходов, ни на сигналы светофора. Правда, всего несколько лет назад точно так же и даже хуже ездили, например, в Казани. Но все прекратилось как по мановению волшебной палочки, как только за не пристегнутый ремень стали накладывать реальные штрафы. Таким видится решение этой проблемы и на Кавказе, и в некоторых регионах это уже происходит.
С усилением позиций ислама в некоторых традиционно мусульманских республиках, прежде всего, Ингушетии, Дагестане и Чечне, вырастает значимость шариата. Говорят даже о необходимости создания шариатских судов. Однако в реальной жизни этих субъектов Федерации исламское право регулирует весьма узкую и довольно специфическую область, например, семейные отношения при многоженстве. Попытки искусственно расширить сферу применения шариата необходимо пресекать, поскольку это не вписывается в российское правовое поле. Но после сочинской Олимпиады, когда силовики успешно зачистили Кавказ от наиболее беспокойных радикалов, шариатская тема тихо-спокойно отошла на дальний план. Волна «шариатизации» спала, хотя отдельные случаи «убийств чести» происходят до сих пор.
Больше недоумения вызывают, пожалуй, попытки представить Кавказ в качестве чуть ли не образца для подражания для всей остальной России. Понятно, что это – оборотная сторона кампаний вроде «Хватит кормить Кавказ!», о которых мы писали в одном из предыдущих материалов. Однако перегибать палку не стоит ни в ту, ни в другую сторону. Противопоставление «гордого Кавказа» и «коррумпированной России» не адекватно реальной ситуации, что не мешает этому процессу постепенно набирать обороты.
Начало этой нездоровой тенденции в публичном пространстве положил почти пять лет назад один абхазский блогер, сравнивший «сосуществование» Абхазии с Россией с «половым актом с инфицированным партнёром». В качестве такового, по его мысли, выступала именно РФ, якобы привнесшая на абхазскую землю «вирус коррупции». Эпатажное высказывание наделало много шума, заставив отреагировать даже российского посла в Абхазии Семена Григорьева. Реакция на него медиа-активной части абхазского общества показала, что подобные нелепые претензии к России поддерживает немалая часть местных околополитических кругов. При этом до признания независимости Абхазии в 2008 году и начала спонсирования абхазской экономики из российского бюджета в молодой республике воздерживались от подобных сравнений.
Примерно в те же годы обиды на «российскую коррупцию», якобы не позволяющую восстановить Южную Осетию, разрушенную грузинской агрессией 2008 года, возникли и в этом небольшом кавказском государстве. Безусловно, определенную роль в затягивании процесса восстановления сыграли аппетиты московских чиновников и менеджеров низкого и среднего звена, волей судьбы оказавшихся на столь финансово-привлекательном участке. Некоторые из них впоследствии имели серьезные проблемы с законом, кто-то даже получил реальные сроки тюремного заключения (что характерно, в России, а не в РЮО). Однако возлагать всю ответственность за то, что жители Южной Осетии несколько лет дышали пылью и ходили чуть ли не по колено в грязи, исключительно на российских «мастеров распила», конечно, не стоит. Они настаивали на использовании коррупционных схем, но цхинвальские партнеры, получается, шли им навстречу. И они вряд ли научились всему этому именно от российских «коллег».
В последние годы разговоры о «коррупции, поразившей Северный Кавказ», стали обязательным пунктом рассуждений о судьбе региона. Вне всякого сомнения, это социальное зло не только имеет место, но и почти насмерть поразило местную экономику и общество. В регионе же все чаще и громче звучат разговоры о том, что коррупция якобы привнесена извне (то есть из центральной России), а сами кавказцы ни в чем не виноваты. Однако система коррупционных отношений на низовом и среднем уровне, многократно превосходящая среднероссийские показатели, выстроена местными «умельцами».
Возлагать за это ответственность на Москву – значит наводить тень на плетень.
Попытка скорректировать имидж региона в положительном ключе не должна превращаться в потуги представить себя в идеальном свете. Жизнь под лозунгом «я сам обманываться рад» никого еще до добра не доводила.
Яна Амелина, секретарь-координатор Кавказского геополитического клуба
Межнациональная чересполосица: Что и как спасет дагестанские языки? 
Виртуальная реальность: Скоро о Дагестане заговорит весь мир 
Русский стержень 
В чужой монастырь. Зачем дагестанцы едут в Китай? 
Эксклюзивное интервью с Рамазаном Абдулатиповым