Чтобы начался «театр», достаточно выпустить на сцену одного актёра, добивающегося драматургической цели своим исполнением. Так мне казалось, пока я не попала на спектакль в Махачкале, снятый по мотивам повести Чингиза Айтматова «Пегий пёс, бегущий краем моря», где все актёры – действующие, главные, драматические.
Герои повести – представители маленькой северной народности нивхи. Десятилетний Кириск вместе с дедом, отцом и дядей впервые выходит на промысел. И знакомится с большим тревожным миром морского охотника. Его на сцене Кумыкского театра сыграл артист Солтанахмед Идрисов. Он рассказал «АиФ-Дагестан» о том, на какие жертвы ради этой роли он пошёл, а какие амплуа и вовсе не стал бы примерять.
Отказ от воды ради роли
Ума Саадуева, «АиФ Дагестан»: – Солтанахмед, повесть Айтматова – реальный случай, взятый из жизни морских охотников и рыболовов-нивхов. Ради слабой надежды на спасение мальчика его дед, отец и дядя приходят к решению пожертвовать собой. Роль остродраматическая – её ты сыграл навзрыд. Как тебе, 27-летнему, удалось показать страх и боль десятилетнего мальчика так, что весь зал ревел?
Солтанахмед Идрисов: – Я два дня не мог в себя прийти после этой роли. Было больно. Считаю, что нельзя проносить через себя боль своего героя. Я никого не слышал, не видел – войдя в роль Кириска, вышел из неё тяжело. Чтобы больше походить на мальчика, сбрил бороду, поменял стрижку. Все эмоции, чувства, взгляд собрал в один букет и потихоньку раздавал, словно цветы. Чтобы ощутить состояние Кириска, я выходил в море, ужасно мучился от морской болезни: меня рвало, мутило, кружилась голова. Сутками не пил воду – это было испытание жаждой. Смотрел много фильмов о море, изучал правила поведения на воде, чтобы понять, что чувствует человек, ребёнок, оставшись в густом тумане, посредине моря, обезвоженный и измученный голодом и страхом неизвестности. Я читал книгу «Пегий пёс…», но фильм не смотрел, чтоб не получилось некой копии. Боялся этого. Всё, что я пережил в жизни, перенёс на сцену, зрителю. Я был искренним.
– Я бы назвала это визуальным шедевром, где практически нет декораций: диалоги, слёзы, семейная драма. Это не скучно современному зрителю?
– Театр – это площадка для самовыражения, поэтому актёр может быть любым. Для меня главное, чтобы театр был нескучный и понятный. Понятный в том смысле, что зритель должен ясно представлять, что происходит на сцене независимо от того, читал он произведение или нет. Конечно, постановка не должна быть скучной, неважно, смотрите вы современный спектакль со сценическими спецэффектами или классическую постановку – скука может прийти куда угодно. И, на мой взгляд, это самое страшное, что может произойти с произведением. Говоря про «Пегого пса…», думаю, слово «скучный» тут неуместно. Он затронул каждого, кто знает, что такое семья, любовь, потеря, страх и переживание.
– Не боишься, что теперь тебе будут предлагать только «плаксивые» роли?
– Нет, не боюсь, в каждом своём исполнении я тот, кого во мне хотят видеть. Я перестаю быть собой, я – это мой персонаж. Даже в процессе работы над повестью Чингиза Айтматова режиссёр-постановщик Линас Мариюс Зайкаускас говорил, что не надо изображать боль, не надо плакать. Если у тебя в сердце боль, значит, ты идёшь через переживание. Зачем играть её, если она в тебе есть?
– Плохим тоже быть интересно?
– Мне нравятся отрицательные роли – они сложнее и ярче. Зритель не любит, скажем так, «плохих парней». Может, мне ближе плохие герои, в жизни мне этого не хватает, может, я слишком правильный.
Я почти уверен, что отрицательные герои всегда прописаны лучше, чем положительные – у «плохих» должна быть мотивация, которая объясняет, почему они поступают таким образом. В них больше драматургии, соответственно, и играть такого героя интереснее. Лично мне бы больше хотелось сыграть Джокера, чем Бэтмена, в нём больше какой-то личной истории.
Не хочу быть террористом!
– Помню, мой друг, актёр Арслан Мурзабеков («Аманат», «Герой нашего времени», «Небо») говорил о том, что устал играть боевиков и террористов. А ты не против их сыграть, значит?
– В прошлом году в Дербенте шли съёмки многосерийного остросюжетного фильма «Русская жена», в котором показаны события в Сирии. В этом году будет релиз. Как думаете, кого пригласят на роль террористов? Меня это не устраивает, я бы хотел другие роли. Почему-то, если актёр из Дагестана, то он подходит на роль боевика, террориста, хулигана.
Я не считаю себя гениальным актёром, но и считать себя слабым артистом не собираюсь. Хороший режиссёр – это тот, кто знает свою работу, видит начало, кульминацию и заключение. Бывает у нас и такое, когда актёр предлагает свои варианты преподнесения роли режиссёру, и он их принимает.
– Как ты работаешь над персонажем при подготовке к роли?
– Сначала я выписываю всё то, что говорит мой персонаж о себе, и всё, что говорят о нём остальные герои. По возможности стараюсь прочитать и остальные произведения автора, чтобы лучше понять его стилистику и мировоззрение. Обязательно изучаю всё, что было сыграно
по этому материалу. Изучаю эпоху, в которой жил персонаж, что было модно в то время, какую одежду тогда носили, какую слушали музыку. Это всё нужно для того, чтобы сделать свою работу на 100 процентов.
Лет шесть назад, когда я после 2-го курса университета пришёл в театр, молодой, перспективный, наивный, мне дали сразу главную роль в спектакле «Маска». Мой герой – очень добрый, мягкий человек, после института его назначают директором совхоза. Чтобы казаться строгим и требовательным, он надевает на лицо маску и в маске становится совсем другим человеком – требовательным, властным, надменным. Где-то полгода мы репетировали. Для режиссёра Ислама Казиева это был некий эксперимент. Дать непрофессиональному актёру ответственную главную роль. Мне было несложно вжиться в неё. Я больше боялся подвести себя, разочароваться в себе самом. И если я с ней не справлюсь, значит, у меня нет будущего на этой стезе. Моя сегодняшняя работа – это заслуга моя и режиссёров.
– Это как?
– Когда не готов импровизировать, значит, и думать не в состоянии, не в состоянии предлагать своего героя так или иначе. Многие думают, что артист вышел на сцену, сыграл и ушёл домой с семьёй кофе пить. Нет, нет и ещё раз нет! Импровизировать, что-то сочинять на ходу, привнести в характер персонажа своё – это я считаю важным. Некий энергетический выброс. Порой искусство диктует нам это.
«А пацан-то крутой»
– В Дагестане не очень приветствуется профессия артиста, тут подавай спортсменов или юристов, посерьёзнее что-нибудь. Не было с родственниками недопонимания при выборе карьерных перспектив?
– Я хотел быть актёром с 12 лет. Дома смотрел Гарри Поттера, главному герою было 10-12 лет. Я подумал: «Пацан-то крутой». Начал изучать профессию актёра. Мать была против, отец – нет. Он сказал: «Хочешь – иди и делай». Мама видела меня врачом, считала, что негоже сыну несерьёзной работой заниматься. Врач – полезная и нужная профессия. В итоге, сегодня мама чаще всех приходит на мои спектакли и просит прощения за то, что не верила в меня.
– И ждёт многих серьёзных ролей?
– Всякие мои роли им по душе. Они же родители! Я бы хотел сыграть исторических личностей, например, Владимира Ильича Ленина. Лёгких путей я не ищу, всегда должно быть сложно. Для меня нет слов «не получится». Сделаем! Я по ночам не буду спать, пока своего не добьюсь. У меня была роль в одном спектакле, где я заикаюсь, и я спрашивал у режиссёра: «Мне заикаться на гласные или согласные?». Изучая своего персонажа, мне было интересно всё, каждая мелочь. После экзамена спрашивал, какие есть замечания? Не надо меня хвалить – укажите на ошибки. Чтобы стать хорошим артистом, надо замечать и исправлять свои ошибки, уметь принимать критику.
Всегда найдутся те, кто скажет о тебе плохо, будут обсуждать. У нас менталитет такой, что в Дагестане актёрство не приветствуется. Я парень из села, в своё время у нас даже в белых кедах нельзя было выходить, белая обувь – это плохой тон для местного пацана, грубо говоря, конец. Но мне нравилось ходить в белой обуви. Я отличался от своих сверстников. Мне важно мнение критиков, зрителей, что любят театр так же, как и я. А что говорит, скажем так, уличная шпана, меня не волнует.
– Солтанахмед, когда ты повзрослел? Когда заработал первые деньги, поступил в институт или получил первую серьёзную роль?
– Надеюсь, что я не повзрослел. У меня нет интереса взрослеть, это ребёнку хочется поскорее стать взрослым. Что такое взрослый? Мне нравится дорога от театра до дома, я люблю быть ребёнком, принимать некоторые вещи с юмором, лёгкостью. Взрослеть больно.
– У многих актёров есть свой талисман. А у тебя он имеется?
– Моя четырёхмесячная дочка Сафия и её улыбка – мой талисман, мой вдохновитель. Я бы хотел, чтобы она приходила на мои спектакли, но не увлеклась театром как актриса. Не хочу, чтобы она проходила все актёрские переживания. Порой это очень тяжело. У меня такое было, я каждый день, уходя после сыгранной роли домой, говорил себе: «Всё, завтра не приду». Дома смотрел в зеркало и говорил: «Ты же выбрал эту профессию – дай им жару».