«Вы опоздали на целый час», – сказал укоризненно хозяин квартиры. Было стыдно. На часах было 8 утра.
Встреча с канатоходцем, руководителем студии канатоходцев «Пехлеван», созданной в 2004 году заслуженным работником культуры РД Асхабали Гасановым, была запланирована год назад, но помешала пандемия коронавируса.
Люблю поэзию – пойду в трактористы
Ума Саадуева, «АиФ Дагестан»: – Заблудилась, Асхабали Гаджиевич, прошу прощения. Исправлюсь!
Асхабали Гасанов: – Я был ещё молодым парнишкой, когда мой товарищ, знаменитый аварский певец Даку Асадулаев, ныне покойный, назначил мне встречу в Министерстве культуры ровно на 15.00. Старший брат убедил меня, что время есть и мы можем пойти пообедать в столовую. В итоге на встречу я пришёл с опозданием на 15 минут. Зайдя в фойе, слышу на лестнице голос Даку: «Я назначил встречу на три часа, а не на 15.15, теперь я занят, приходи в 17.00». Конечно же, я пришёл на 20 минут раньше назначенного времени. За одну минуту до прихода Даку я посмотрел на часы с мыслью: «Неужели он опоздает?» И тут слышу голос сзади: «Выброси свои часы. Я всегда прихожу вовремя». С тех пор я никуда и никогда не опаздываю.
– Этот случай сделал меня ответственной, но и вы ведь не всегда были таким?
– Есть правда в твоих словах. Моя мама умерла, когда мне было 13 лет. После её ухода в нашей семье начался ад – без женщины в доме тяжело. Сестёр не было. Старший брат, я и младший брат, которому тогда было всего 8 месяцев, но его забрала тётя. И мне пришлось делать то, что раньше делала мама: готовить, стирать, гладить. Я научился всему, вот тут я и понял, что на меня легла вся ответственность. Весь дом был на нас, начала хромать учёба – это было для меня трагедией. Ведь раньше я плакал от одной четвёрки, а тут докатился до троек, а то и двоек. Но самое обидное, когда учитель сказал отцу: «Отправь его на тракториста».
– Хорошая работа, полезная для общества, вам казалось это унизительным?
– Я же был влюблён в поэзию, в искусство, но все мои планы рухнули, меня действительно отправили учиться в Буйнакское ПТУ на тракториста, и я им стал.
– Мечтали стать поэтом, пошли в трактористы, в итоге вы известный канатоходец?
– У меня была мечта – увидеть певца Даку Асадулаева, который впоследствии стал моим другом. Когда я учился, однокурсники сказали, что в Буйнакске будет концерт и туда приезжает Даку. Ещё отдельно была афиша – канатоходец Нажмутдин Шейхмагомедов. Я купил билет. До концерта было два дня, мне казалось, будто два года – время тянулась мучительно долго.
День настал, зал полон народу, на улице ещё больше. Все ждут Даку. Выходит на сцену молодой парень невысокого роста. В зале воцарилась тишина. Он спел две песни, поклонился и собирался уйти, но его вернули бурными овациями, он спел ещё. Поклон, аплодисменты и уход со сцены. Я пошёл за ним и позвал его по имени. Он решил, что я буду просить спеть его ещё, но я сказал: «Мне ничего не нужно, я очень люблю твои песни, моя мечта была с тобой познакомиться». Даку было тогда 34, а мне 16. Он был старше на 18 лет. С тех пор мы подружились, стали братьями.
На этом концерте я впервые в жизни увидел канатоходца Нажмутдина. Увидел и поду-мал – как это возможно ходить по тонкому канату, ещё и без страховки? Закончил учёбу, поехал в село, работал трактористом в совхозе, это было в 70-м году. Даку часто приезжал к нам в гости, и вот однажды он пришёл не один – с тем самым канатоходцем. А я пришёл с совхоза, в грязном комбинезоне, кидаюсь на радостях к Даку, а он отталкивает меня, мол, грязный, отойди.
Я тогда, признаюсь, обиделся, говорю: «Тебе хорошо, Даку, ты чистенький, наглаженный выходишь на сцену, зарплата хорошая, уважение, авторитет. И Нажмутдин с вами работает холёный, вон машину купил. А для меня другого нет. Надо зарабатывать».
А Даку отвечает в своей манере: «Давай его, Нажмутдин, к нам, тоже будет холёным». Я спрашиваю: «На сцене трактористы требуются?» Он говорит: «Нет, Нажмутдин тебя научит по канату ходить, а я научу тебя профессионально петь». А я возьми и согласись. Чего словам зря пропадать? Мои гости уехали на месяц на гастроли и с сарказмом наказали мне за этот срок научиться ходить по канату.
– Отец вас не отругал?
– Он сказал: «Сынок, я не был канатоходцем, но знаю, что это опасное дело». Я ответил, что дал слово и обратной дороги нет. Но он и все были в шоке, когда на следующий день я приехал в совхоз, сдал трактор и уволился. Председатель меня уговаривал долго, обещал землю выделить мне, новый трактор, поскольку я в селе был лучшим. Наконец, устав, он спросил, куда же я так рьяно рвусь? «В артисты», – гордо ответил я, выпятив грудь.
– Смеялись над вами?
– Нет, но ухмылка была. Председатель сказал: «Не получится – возвращайся, возьму тебя обратно». Отец установил канат на 60–80 см, при этом грустно вздыхая, и я начал свои тренировки. Вспоминал всё, что делал Нажмутдин на своих выступлениях. Падал, поднимался, падал не одну сотню раз. Колени дрожат, ноги не слушаются, страх неимоверный, но течение месяца я научился всему на канате: с завязанными глазами ходил, с завязанными ногами, делал двойные прыжки.
Нажмутдин приехал, посмотрел на моё выступление и сказал: «За такой короткий срок без поддержки ни один канатоходец не научился». Я не искал лёгких путей. Наоборот, искал тяжёлых. Потихоньку поднимал высоту каната до 5 метров, начал заниматься под музыку, потом ездить начал на велосипедном колесе.
– Неужели не получили ни одной травмы?
– По иронии судьбы я не получил травм, падая с каната, а серьёзно повредил позвоночник, упав с лестницы (смеётся). Собирал у друга виноград во дворе и оступился.
Страховка – для слабаков?
– У вас ремесло рискованное. Сильно боялись на первом своём выступлении?
– Это было в Левашинском районе, в селении Ахкент. У меня там много друзей, они и предложили мне выступить, но я сразу предупредил народ: выступаю впервые, могут быть ошибки, простите заранее. Я начал выступление, не знаю, где я зацепился, но сделал два шага и упал животом на канат, отскочил и встал. Все подумали, что это такой номер. Такое у меня случилось в первый раз, и больше никогда не было такого. Меня приняли за профессионала, долго хлопали и не верили, что это мой дебютный номер. Тогда, в 1972 году, я заработал на своей новой деятельности 150 рублей – это были большие деньги. Отец похвалил меня, пожелал счастливого пути. Так я и остался на канате.
– Француз Филипп Пети прошёл между двумя небоскрёбами без страховки, а вы о чём-то то подобном думали?
– В молодости хотел пройти над Сулакским каньоном, потом была идея пройти над Гунибским ущельем, но тоже не получилось. Были проблемы с креплением каната – там земля не та. Можно было, конечно, что-нибудь придумать, но не стали.
– А если бы удалось свершить задуманное, прошли бы со страховкой?
– «Меня однажды пригласили выступить в парижском театре, организатором и председателем жюри был, как сейчас помню, Фредерик Аулдигонт». Высота театра не позволяла выступать внутри – низкие потолки, и я начал уговаривать его дать мне возможность выступить на улице. Фредерик с ужасом в глазах начал говорить о страховке. Пытаюсь убедить, что я не выступаю со страховкой. А он говорит: «Там, в России, что хотите делайте. Вы сумасшедшие! Здесь Европа – нельзя без страховки. Никакого выступления. Ваш номер снимается». Стою растерянный и расстроенный, и тут моя помощница говорит мне о палке. Ну, та, которая помогает канатоходцу держать равновесие. Выступление всё-таки состоялась с палкой этой, и всё прошло настолько хорошо, что меня позвали и на второй день и вручили Гран-при со словами: «У вас в России счастливый народ, раз имеет возможность видеть такое зрелище часто». Для них это что-то запредельное, космическое и невозможное.
– Я тоже не могу представить, как можно без страховки подняться на высоту трёх-пяти метров, а вдруг чихнёте?
– Я спокойно чихаю и кашляю на канате, так же, как это делаю, стоя на земле. И, кстати, стандартная высота у меня – 3,5 метра.
– Может, вы, действительно, едите мясо кошки? Не раз слышала о том, что эквилибристы едят их, чтобы при падении не разбиться.
– (Смеётся.) Впервые слышу подобное. Бедные коты. Не верьте, дорогая, глупым слухам, нет у нас никаких секретов, и талисманов и поверий нет. Сказал: «БисмиЛляхи-р-Рахмани-р-Рахим» (Во имя Аллаха, милостивого, милосердного. – Прим. ред.) и пошёл. Сказки читаете до сих пор?
– Читаю, а вы?
– А я пишу, правда не сказки, а стихи на родном аварском языке. Вспомнил, как мне Даку сказал тогда: «Если Нажмутдин из тебя не сделает канатоходца, то я из тебя сделаю поэта». Восемь книг с моими стихами вышло, и поверь мне, это не предел. Стихи мои о любви, дружбе, вере. В 67 лет жизнь только начинается, дорогая. А ты говоришь, кошки! (Смеётся.)
