Когда Катя Гандрабура проникла через окно в этот дом, стоявший запертым 30 лет, оказалось, что очеловеченные вещи как будто ждали именно ее.
Год назад, проезжая по служебным делам мимо города Буйнакска, она оказалась внутри городской синагоги, которая простояла запертой с начала 90-х… «Я поняла, что не смогу оттуда просто так уйти».
«Где ключи?» – спросила Катя у одного из горстки оставшихся в городе евреев. Главы еврейской общины и главного шашлычника Буйнакска Изи Пашаева, знаменитого тем, что мог накормить свадьбу на 600 человек… И началось.
Так одна чужая женщина задумала воскресить историю, которая оказалась намного больше, чем просто давно запертое здание, хранящее свои тайны.
И выяснила, что ничего чужого на свете нет.
Исход
Не было ещё на памяти Кати Гандрабуры города, дышавшего воздухом стольких трагедий. Когда-то легендарная (Тамерлан отдыхал здесь у озера, Шамиль осаждал местную крепость, а Сталин провозглашал Дагестанскую республику – в местном музее до сих порб в закрытом хранении есть его вещи) первая столица Дагестана. А потом… Заштатный городок, откуда в 90-х Россию начало колыхать терактами. Из-за землетрясения в 70-х утерявший свою южную архитектуру: присланный на восстановление чиновник «построил» по бумагам целый квартал пятиэтажек, а на деле – канул в Лету с деньгами, и древнюю Темир-Хан-Шуру смяла волна стихийной застройки. Не за горами были уже и новые кавказские войны. И целое лихолетье бизнеса по торговле людьми… Словно вихри времени не просто носились по городку – а буквально сминали его своими лапищами…
– В 90-х воровали, конечно, всех, – рассказывает Екатерина Гандрабура, сотрудница Центра современного искусства, сейчас спустя год ставшая, пожалуй, главным знатоком драматической истории одного российского городка. – Но еврейское население Буйнакска было самым уязвимым… Краевед Алексей Пашаев рассказывал мне, что в начале 90-х он несколько месяцев не выпускал своих детей на улицу, боясь, что их украдут. Сидели взаперти, практически, как мы сейчас на карантине…
Сокровищница
Когда Пашаевы рискнули наконец выйти со двора, город значительно обмелел. Тогда за полгода Буйнакск покинуло 30 % населения. Еврейская община снялась с места – и рассыпалась по миру… Несколько тысяч мужчин, женщин, детей… Заколотив дома. Оставив предков на старом кладбище, которое уже много поколений подряд охранялось одной мусульманской семьёй. И свезя неподъёмные вещи в синагогу.
– Я была поражена удивительной сохранностью и… человечностью вещей, которые находила там на полу. Здание 30 лет стояло закрытое, в нём было отключены отопление и свет, заброшен двор, только подростки изредка проникали внутрь и палили костры на полу, но вещи… Они были как в сказке о «Спящей царевне». Сапожник поставил в угол целый ящик колодок. Столяр сложил топоры и молотки. Книги XIX века лежали на полу, надписи на их обложках были истёрты.
Сваленная одежда. Истлевшие молитвенники, детские тетради, советские учебники, на плотном картоне обложек которых дети учились писать буквами на иврите первые слова: мама, воздух, счастье. Ритуальное облачение, стойки для обуви, чтобы раздеваться перед входом в сакральное помещение, посылочные ящики с неразличимым уже адресом отправителя, в которых окаменела, буквально превратилась за эти десятилетия в кирпичи маца…
Видимо, эти посылки тогда прорвали только-только открывшийся кордон международного сообщения, и обнаруженные в Израиле родственники начали подкармливать родню. Все эти вещи как будто всё ещё ждали своих хозяев, думая, что однажды люди, побросавшие нажитое в спешке бегства от злого духа, мявшего в кулаке маленький городок на юге империи, вернутся за ними – и жизнь пойдёт снова, как огромные, в ящике старого дерева, похожем на гроб, часы, остановившиеся навсегда на цифре 7.45. Вечера, утра ли… Мы так и не знаем.
Только раз в год приезжал человек из Израиля, шёл на старое еврейское кладбище, в тишине стоявшее целый год, кланялся всем и снимал на видео, чтобы показать потом родные могилы тем, кто в рассеянии…
Саида Магерамова из мусульманской семьи, которая уже пятое поколение живёт на кладбище и следит за ним, только молча наблюдала этот ритуал год за годом, старея вместе с историей. Люди не вернулись.
Но в феврале 2019-го никому не нужный хлам в синагоге дождался своего человека. И стал исторической ценностью. А Катя сказала: «Сюда приедут художники и музыканты. Здесь будет музей».
«Изя ничего не понимал из моего музейного пафоса. Но почему-то сразу проникся доверием. «Катя что-то знает…». И достал давно никому не нужный ключ от старых дверей. Отрядил оставшуюся молодёжь помогать мне разгребать завалы: «Ой, а что это за фантики такие красивые на полу, Катя?» Оказалось, украшения для религиозного праздника. «А что это за венички в мусоре?» Пальмовые ветви для церемонии. Чтобы разобраться в этой недавней истории, нужен был профессиональный глаз. Это как нельзя нанять просто рабочих, чтобы разгрести гробницу фараона… Мы расчищали завалы, складывали вещи аккуратно в шкафы – и, приезжая в эту научную экспедицию снова, я обнаруживала, что местные жители разоряли мои стопки: раз сложили – значит, вещь стоящая…
Когда слух о том, чем я занимаюсь, дошёл до Махачкалы, мне был сделан строгий выговор: «Кто тебе разрешил!» Но за меня заступились жители Буйнакска - всех вероисповеданий. И мне разрешили работать дальше. А когда спустя несколько месяцев Изю убили в бытовой драке, я поняла, что осталась в этой синагоге узником совести… И не могу её бросить».
Возвращение
Чужая женщина, однажды случайно проезжавшая мимо, как будто достала наружу ту историю, которая была внутри местных жителей, – и овеществила её, дала предметам названия, время и место. Убедив нас, что ничего случайного не бывает.
«Удивительным стало, с какой длинной памятью оказались все те тысячи людей, которые уехали отсюда 30 лет назад. Мне стали писать из разных уголков мира, делясь воспоминаниями или прося: «Сходи в архив, разыщи там про моего деда». А на открытие музейного проекта «Открывая синагогу Темир-Хан-Шура» люди приезжали микроавтобусами со всего Кавказа! И выяснялось, что это ветви кланов, которые уже пару поколений не видели друг друга! Для меня же это оказалось таким этапом взросления… Я росла в местечке Сураж, в черте оседлости, отмечала в детстве с соседями Песах, понятия не имея, что это запрещено советской властью, а потом стала директором музея «Рабочий и колхозница» и никогда не предполагала, что вдруг прочитаю всё, что написано о горских евреях на всех доступных мне языках.
История буйнакской синагоги – совсем не про драму еврейского народа. Это наша общая история, которая может произойти в любом городе, с любым народом или группой людей. Репрессии, высылки, войны, убийства, гонения – этого хлебнула вся страна. И любая непроговорённая трагедия, за которую человек не принёс покаяния, стоит на его пути вперёд».